Елена: Я хочу посвятить наш разговор путешествиям, тем из них, которые дают возможность выхода: из тяжёлых жизненных обстоятельств или из ситуации, в которой человек застрял, или выход из привычного восприятия себя и жизни.
Для начала я хотела бы спросить про твой собственный выход: куда тебя вывели путешествия?
Ирина: Хорошо. Наверное, стоит начать с начала. В 2008 г. я работала директором по маркетингу в группе компаний «Оптима» и не собиралась менять свою жизнь. Я занималась карьерой, а путешествия были для меня просто отпуском.
В 2008 г. я стала матерью и случился финансовый кризис, эти события вырвали нас из комфортного столичного мира и направили в Египет, в город золотой «Дахаб». У моей компании и компании мужа были серьезные сложности, банкротство и сокращение персонала, фактически мы оба лишились работы, поэтому можно было не торопиться возвращаться и мы остались в Дахабе на три месяца.
Сейчас я могу сказать, что это было лучшее, что с нами могло случиться: мы вдруг увидели, что жить можно иначе, что ресурсы свои можно распределять по другому, что время куда более ценный ресурс, чем деньги. Появилось ощущение: надо разворачивать свою жизнь в другую сторону. Концепция счастья, которая царит в мегаполисах, подразумевающая карьеру, владение имуществом, создание семьи (в социальном смысле), развитие в рамках какой-то корпорации, была исчерпана.
Елена: Какую новую концепцию счастья ты нашла?
Ирина: Я её нашла не так быстро. Новая концепция счастья – это, как бы пафосно не звучало, проживать свою жизнь тотально, опираясь на то божественное, что объединяет всех живых существ. Жить из понимания себя и своих реальных потребностей, своих желаний, ощущать каждый день, принимать решения без компромисса с собой, без предательства себя. Это свобода выбирать обстоятельства своей жизни. В этом состоянии появляется потребность творить свою жизнь, а не просто выполнять алгоритм действий, заложенный не тобой, а системой, семьей, быть заложником эгрегоров разных уровней. Важным открытием на пути для меня стали такие понятия как: ответственность только за себя, а не за весь мир; свобода как переживание полета и счастья; готовность ценить свою жизнь и время, а вместе с тем, жизнь и время других; выбирать себя, доверять своим чувствам и любить себя; уважать решения и выборы других.
Я могу сейчас сравнить внутреннее состояние пустоты, которое преследовало меня постоянно, когда я была успешным директором по маркетингу в Москве, и ту наполненную жизнь сейчас. Контакт с собой, который у меня сейчас есть, стоит очень-очень дорого, я заплатила за него немалую цену. Этого контакта с собой у меня не было, когда я внешне была успешной и процветающей в матрице женщиной со всем необходимым набором параметров успешности.
Ирина: Обстоятельства сложились таким образом, что я уехала, но меня преследовали страхи и я могла бы вернуться. Тут уже был вопрос выбора. Когда я почувствовала в долгом путешествии, что есть другие форматы жизни, другие ценности и цели, что мир гораздо больше, чем я о нём думала. Пробудилось естественное желание найти выход. Обычный отпуск не дает такой возможности.
Ирина: Однажды я услышала фразу «путешествие — это побег к себе» и была словно парализована. Я раньше думала, что, когда ты путешествуешь, то ты уходишь от себя, забываешь свою старую жизнь на время, а потом возвращаешься в свою реальность.
Для меня это действительно оказалось новым пониманием того, что со мной происходило, я не выходила погулять из своей жизни, а я уезжала к себе. То есть, как будто вся моя предыдущая жизнь была временной. Это была не моя жизнь, это была какая-то концепция, в которой я была, как в клетке. Когда я стала уезжать, у меня появилось время и силы, чтобы проживать себя саму. Оказалось, там было и очень много боли, желаний, непрожитых моментов из прошлого. Чтобы прожить все это требуется огромный ресурс, в первую очередь, время. Раньше время было забито: с утра на работу, вечером с работы, шоппинг, телефонные разговоры. Я вообще не ощущала своей жизни в этом. Я выполняла какую-то функцию, как и все другие люди. Когда мы оказались на три месяца вне города, вне обычных занятий городского жителя, это было не похоже ни на что другое.
Я столкнулась со скукой, которая не приходила ко мне многие годы. Это было очень качественное состояние, когда вдруг появляется ресурс ничего не делать, не суетиться, смотреть на то, что есть, из чего я состою, какие у меня настоящие потребности. Когда я вернулась в Москву после первого Египта, у меня уже было решение изменить жизнь «в сторону себя». У меня было чёткое знание: я хочу чего-то другого. Не было уверенности, что это реально и осуществимо. Мы не понимали, есть ли в этом какое-то будущее. Раньше это называлось дауншифтингом, но для нас это был аплифтинг – совершенно новое качество жизни.
Ирина: В этом новом качестве потребность в деньгах и вещах снижается. Мы учились у бедуинов, как обходиться самым необходимым, для того, чтобы жить в пустыне или путешествовать на верблюдах из одного оазиса в другой. У нас был самый необходимый набор вещей: чайник, немного муки, очень простые вещи, про которые люди из цивилизации даже не знают. Оказывается, можно жить без огромного количества вещей, и, при этом, быть счастливее и позволять себе взаимодействовать с миром из реальной необходимости.
Ирина: Да, именно так! В Египте мы стали заниматься фридайвингом и узнали, что такое свободное падение, море стало для меня более жизнеспособной средой, чем суша. В море я оживала, я взаимодействовала с явлениями, ранее недоступными, со стихией воды и с глубиной. Это вещи, которых не было раньше. Было ощущение, что бутафория в один момент сменилась на что-то настоящее. После погружения в этот опыт старые опоры рухнули. Мне стало в одну секунду абсолютно всё равно, что скажут люди.
С тех пор я больше не выходила на работу. На тот момент меня перевели в другое подразделение, но на работу я вышла на короткий период удалённо. Конечно же, Египет просто был выходом. Когда мы немножечко освоились с новой реальностью, в которой МЫ управляем СВОИМИ процессами, а не процессами корпораций, мы пошли дальше, возникла естественная потребность расширения своих горизонтов. Так случились Индия, Камбоджа, Таиланд, Непал, Тибет и т.д.
Ирина: Вначале были семейные лагеря в Египте с фридайвингом и йогой. Самой лучшей частью этих лагерей были путешествия в пустыню: мы жили в заброшенных оазисах, устраивали себе быт, как реальные кочевники. В этом всем было много красоты и изначальности. Так получилось, что все места, по которым мы путешествовали с детьми в Египте, были паломническими, например, Синайская пустыня, по которой Моисей сорок лет людей водил. Я водила людей на гору Моисея не туристической тропой. Здесь мы столкнулись с чудесным изменением внутреннего восприятия. Мы приходили в эти места, не осознавая, что это было паломничество, своего рода, контакт с ними. Это было общение, мы приходили, чтобы взаимодействовать: отдавать и получать. Не отдавая, можно даже не увидеть суть и красоту этого особого места.
Ирина: В какой то момент Египта стало достаточно, нас это больше не наполняло. В этот период мы почувствовали зов Гималаев, это всегда было мечтой моего мужа. Так с нами случился Непал, а потом Индийские Гималаи. Первое наше совместное путешествие в горы с ребёнком случилось вокруг Аннапурны. Дочке, к слову сказать, было три с половиной года. Она сама несла свой рюкзак и 14 дней шла по горам пешком. Только потом мы испугались, что после этого опыта ребёнок никогда не решится ходить в горы, но на удивление, через месяц в Индии она снова попросилась к ледникам. Как и в Египте, мы не осознавали горный поход как паломничество, сначала мы просто путешествовали с рюкзаками и открывали новые места. Мы вообще ничего не знали про мистические традиции Индии, Гималаев, Непала, Тибета. Эти знания пришли во время путешествий и дали такие глубокие переживания, на осознание которых потребовалось время.
В Гималаях мы встретили нашего учителя Пилота Баба Джи, о котором на тот момент мы ничего не знали. После этого нам стало приходить достаточно глубокое знание об индуизме и тибетском буддизме, оно раскрывалось само. Мы получали посвящения, информацию, мы жили в монастырях, попадали в самые необыкновенные пещеры, где нас оставляли медитировать. Со временем мы поняли, что сама идея горного похода нам больше не интересна, мы стали ходить в Гималаи за другим. Мы стали ходить туда за инициацией, за чистотой и высотой, за простором и звёздами и возвращались такими, какими задуманы Творцом, как будто не оставалось ничего лишнего. Мы приходили тонкие, как тростинка, с промытой солнечной головой, залитые светом изнутри. Все предыдущие отношения с миром уже были неактуальны, начиналась новая версия жизни. Гималаи для меня именно про это.
Потом мы получили ещё один доступ, ещё одно расширение: мы попали в Камбоджу. Почти мы три года водили группы в Анкорват, это индуистский храмовый комплекс, который принадлежит цивилизации, которая зародилась в Индии. Возраст этих построек официально датируются 7 — 8, 10 веком. Мы сильно сомневались, что это так. Вообще сильно сомневались в официальной истории и это возникло естественно. Когда посещаешь очень похожие сооружения в разных странах, ты видишь признаки одной культуры везде, потом читаешь книги с официально признанной исторической версией…
Ирина: Оно не складывается до такой степени, что начинаешь рыть глубже. Нас это очень увлекло тогда, мы хотели разобраться с этим историческим хаосом, хотели найти корни.
Ирина: Да, получилось, но этим мой муж, это его тема. У него есть достаточно стройная теория про цивилизацию, которая путешествовала на летательных аппаратах и строила похожие храмы и сооружения, вероятно, по всему миру, просто не везде они сохранились. Например, в России, это под корень разрушено, остались только топонимы, названия рек. Это зона исследования, которая возникла естественно во время путешествий, мы стали видеть: Опа, несостыковочки! А давай разберёмся! Много лет интерес из этой зоны не уходил. Мой муж мечтал с детства стать археологом и он в этом свободном потоке стал археологией действительно заниматься.
Мы смеялись над тем, что археология — это не копаться в земле и искать косточки, а сопоставлять и сравнивать. Мы можем пользоваться библиотеками, использовать тексты, которые в свободном доступе в интернете лежат, смотреть на артефакты в музеях и храмовых комплексах, и сопоставлять эту информацию. Для этого достаточно иметь интерес и желание разобраться. В нашем случае уже нельзя было “отвидеть” уведенное.
Ирина: Как ни странно, многие наши люди принимают идею реинкарнации. Я видела православных батюшек в Индии, ищущих здесь знание, которого им не хватает. В этом нет противоречия: у нас есть родина — Россия, у нас есть традиция — православие. Также мы люди, которые живут на планете Земля, которая находится в Солнечной системе. Таким образом, есть разные срезы, разные уровни восприятия нашего существа. Мы земные и мы космические, это всё мы.
Если человек вдруг ощущает свою душу, это чаще всего не связано с религиозной традицией, это связано с нашими естественными ритмами. Пробуждение заложено в нас изначально. Ощущение пробуждения может быть разным: страдание внутри, беспокойство, недовольство текущей ситуацией … Как медведь во сне ворочается, он чувствует приближение весны, так же и в человеке начинает что-то ворочаться и это не всегда приятно. Чаще всего, это ощущается в груди.
Как только у человека появляется желание проснуться, что-то происходит и пора ехать. Почему нужно уезжать?
С новым состоянием сложно справиться в привычных условиях, сначала возникает желание всё разрушить и это нормально. Взгляд на привычный порядок вещей уже не соответствует новому переживанию себя. Не всегда нужно разрушать построенное, правда? Необязательно сжигать свой дом или убивать всех своих родственников. Достаточно просто уехать и побыть одному. В каждой религиозной традиции есть такое понятие как ретрит, или уединение. Когда человеку нужно время на самоосознание. Раньше люди уходили в монастыри либо становились пилигримами. В Испании есть Камино де Сантьяго — паломническая тропа, которая идёт через всю Европу. В Индии этих паломнических троп столько, что жизни не хватит всё пройти.
Что такое паломничество? Человек выходит из привычной обстановки, из матрицы и отправляется искать себя, свою правду, Истину, Бога, Силу, которая делает живым этого человека и освещает его путь. Путешествие здесь — это метод, проявление потребности в познании и раскрытии самого себя.
Ирина: Кайлас — это Кайлас по многим причинам. Шесть или семь традиций, считают это место священным для себя, официально вы найдете информацию только о четырех: индуисты, бонцы, джайны и буддисты. На Кайлас также ходили христиане и мусульмане, для многих это удивительно слышать, так как сегодня эти традиции не имеют прямой связи с горой. Изначально это была единая ось мира. С точки зрения индуистов, там находится господь Шива — чистое и неделимое сознание. С точки зрения буддистов, там сидит Будда. И каждая традиция приписывала этой горе некий сакральный смысл, связанный с пробуждением и высшим сознанием. С точки зрения физики: энергия человека поднимается в высшую точку и человек получает завершение, соединение энергии с сознанием. Вся его энергия, весь его жизненный поток стремится быть осознанным. Это про Кайлас. Существует много троп туда, но сегодня открыты лишь несколько: из Непала, Индии и Китая. Гора Кайлас была местом паломничества много тысяч лет назад, и будет им оставаться.
Как возникали священные места? Это места, в которых реализовался тот или иной мастер: получил некое качество абсолютного контакта с миром внешним и внутренним и способность инициировать людей в тот же самый процесс. Таких мест на земле очень много, они содержат это проявленное качество. Туда приходили люди, чтобы пробуждаться, чтобы достигать определённых высот духа. Так как больше количество людей приходили в эти места один за одним, то создавалось некое поле, в котором это совершается гораздо быстрее. Кроме того, у нас есть своего рода глубинная память, когда на определенном этапе жизни нам нужно посещать совершенно определённые места и мы приходим туда опять и опять.
Ирина: Эти места впитывают в себя определенные качества сознания и энергии. Люди по резонансу притягиваются к этим местам, они как будто резонируют на той же частоте. Человек обычно умом это не осознаёт, мы вдруг начинаем ощущать, что это нас зовёт, это нам встречается. С нами как будто Вселенная разговаривает какими-то символами и совершенно нелогичным путём нас приводит в какую-то точку. И оказываясь в этой точке, обычно люди переживают огромную благодарность за то, что кто-то, какая-то сила провела их этой дорогой. Потому что они находят сокровище, себя самого. И этот путь не бывает простым. Это очень напоминает восхождение по ступенькам. Кстати, часто священные места имеют те же самые ступеньки. Это горная местность. Это некий процесс восхождения, как символ того, что наша нижняя природа восходит к высшей. И в этом должно быть усилие. Это идёт в разрез с концепцией потребления..
Ирина: Которая является единственной религией города.
Паломничество в места силы — это усилие направленное не на получение, а на отдачу и постижение себя. С точки зрения потребительской культуры, это бессмысленно. Конечно же, многие стремятся в священных местах получить какие-нибудь блага. Кто-то хочет решить проблемы в семье, со здоровьем, получить деньги или способности.
Люди могут получить все это, если для них это важно. Но в какой-то момент приходит понимание, что есть что то более ценное, что случается с человеком в этих местах: торжество духа, жизни внутри, связь с самой жизнью, это истинное переживание жизни… просто жить… просто быть.
Пожалуй, это нельзя сравнить ни с чем остальным.
Интервью с Ириной Даниловой для EXIT Портала «Путь из матрицы»
